Хрустальная гробница Богини - Страница 3
3
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
– Дудочка, – осторожно спросила Эва, – а тебе лицо этого мертвеца не показалось знакомым?
– Показалось, знаешь ли… – Дуда с сомнением посмотрела на покойника. – Только не пойму, где я его раньше могла видеть…
– А ты посмотри еще раз, – предложил Пол. – Вдруг узнаешь…
– Правильно, – кивнула головой Дуда.
Она подошла к покойнику, убрала с его лица волосы и, придерживая их рукой, стала рассматривать мертвые черты.
– Нет, не знаю, – досадливо протянула она. – Знакомое что-то… Но никак не могу вспомнить, где видела… Может, когда на съемках пересекались…
– Пусть Эва тоже посмотрит, – внес очередное предложение Пол. – Не исключено, что у нее память лучше…
– Нет, нет, нет, – запротестовала Эва. – Я не хочу! Это так ужасно!
– Надо, девочка моя, – отрезала Дуда, отходя в сторону и указывая на лицо покойника. – Что скажешь?
– Какая кошмарная рана…
– Да ты не на нее смотри! А на физиономию!
Эва перевела взгляд на лицо мертвеца. Полное, довольно приятное, морщинистое у глаз, с безвольным подбородком, покрытым мягкой желтоватой бороденкой, с маленьким ртом, выпуклой родинкой…
– Я знаю его, – прошептала Эва, разглядев все черты до единой. – Он сильно изменился, постарел, потолстел, но я узнаю его…
– И кто это? – с любопытством спросил Пол.
– Это Кеша. Человек, который сделал из меня БОГИНЮ…
Глава 2
До того, как стать БОГИНЕЙ
Эва не родилась красавицей – синюшный комочек с тонюсенькими ножками пугал своей чахлостью даже мать. И ребенком она была посредственным: худым, головастым, часто моргающим. Подросток из нее вышел и того хуже: длинный, нескладный, угловатый, с прыщами на лбу. Вступив в пору половой зрелости, Эва немного расцвела – округлилась, помилела, лицо очистилось. Свое совершеннолетие разменяла уже в статусе «приятной девушки», коей оставалась до двадцати одного года, то съезжая к «дурнушке», то подтягиваясь к «симпатяге».
Родилась и выросла она в Митине. Окончив школу на четверочки, поступила в педучилище (там был самый маленький конкурс, вот и пошла), отучилась в нем два года, защитила диплом. Получив корочки на руки, забросила на самую верхнюю полку антресоли и больше о них не вспоминала. Преподавание оказалось не ее призванием. А что было ее, она и сама не знала. Ребенок без талантов – так о ней говорили все, включая отца, который сам отличался чрезмерной одаренностью: и рисовал, и играл на гитаре, и пел, и пек самые вкусные на свете пироги. Но Веля (именно так ее звали родные) пошла в мать, на редкость бездарную женщину, однако в отличие от нее была весьма посредственна внешне: матушка отличалась небывалой привлекательностью, за что, собственно, ее любил муж, а также сосед по лестничной клетке, к которому она в итоге ушла от своего талантливого супруга…
Веля окончила училище в девятнадцать. Два года сидела у родителей на шее, подрабатывая распространением биодобавок, пока мать не пристроила ее в косметический магазин своей старой приятельницы.
Магазин только готовился к открытию. Продавщицы пока расставляли товар по полочкам, а его хозяйка Маргарита Павловна занималась организацией презентации, на которую, кроме гостей, пригласила еще и профессионального фотографа.
В день открытия продавщицам выдали униформу: хорошенькие корсетные платьица и цветные парики. Веле достался черный. А так как от природы она была желтоглазой шатенкой, то смоляные волосы ужасно не шли к ее бледному лицу. Пришлось девушке ярко накраситься: нарисовать брови, обвести глаза, а губы сделать вишневыми. Сделав непривычный макияж, Веля встала перед большим зеркалом и, внимательно рассмотрев свое отражение, констатировала:
– Я стала похожа на проститутку…
– Ты стала похожа на человека, – не согласилась с ней одна из коллег. – Тебе очень идет. Посмотри, когда акцент на глазах и губах, незаметно, что у тебя длинный нос!
– Только с грудью надо что-то сделать, – подала голос другая. – Корсет предназначен для того, чтобы утягивать талию и поднимать грудь. С талией у тебя все в порядке, а вот поднимать нечего…
– И что же делать? На пластическую операцию нет ни денег, ни времени…
– Ничего… Мы тебя сейчас за две минуты прооперируем. И совсем бесплатно. – Она отстегнула от своей кофточки плечики, сунула их в вырез Велиного платья со словами: – Поролон – это силикон для бедных! Рекомендую…
Веля хотела вытряхнуть из выреза этот «силикон», а лицо умыть, но тут в подсобку заглянула Маргарита Павловна и зычно крикнула:
– Девки, на выход! – Увидев, что Эвелина замешкалась, она рявкнула: – И быстро! Фотограф ждет!
Он и вправду ждал: стоял в зале с нацеленным фотоаппаратом. Аппарат был отличным («Никон» с большим объективом), а фотограф плохеньким: щуплым, маленьким, с куцым хвостиком на затылке, желтоватой щетиной, бледным ртом, близорукими глазами и противной волосатой родинкой на щеке… И одет был как-то бедно: в джинсики потертые, кеды стоптанные, рубашонку фланелевую и куртенку из кожзама. Даже не верилось, что он профессиональный фотограф экстра-класса (именно так отрекомендовала его Маргарита Павловна).
– Ну-ка, девицы, улыбнитесь! – вскричал он, увидев девушек сквозь призму фотоаппарата. – Дядя вас щелкнет!
«Девицы» послушно растянули рты. И только Эвелина сомкнула губы и отвернулась – она не любила фотографироваться. Но она все же попала в кадр! И в тот миг, когда изображение неумело накрашенной продавщицы перенеслось на пленку, колесо Фортуны со скрипом повернулось в Велину сторону. Судьба ее была предрешена. Теперь ей оставалось подождать два дня, чтобы узнать об этом…
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
- Предыдущая
- 3 / 6
- Следующая